Наука для Победы

Статья в свежем номере УФН.

"Вклад учёных в Великую Победу на примере ЛФТИ"
О размагничивании кораблей, радиолокации, пропитке ленинградских чердаков против зажигательных бомб, научном сопровождении Дороги жизни и др.

Президент АН СССР С.И.Вавилов писал: «Почти каждая деталь военного оборудования, обмундирования, военные материалы, медикаменты – все это несло на себе отпечаток предварительной научно-технической мысли и обработки».

 

Наверное, не всегда получалось идеально. Но как могли.

23го июня 1941 года в ФИАНе был митинг, на котором все мужчины записались в ополчение. Военкомат ответил – «пока работайте, когда нужно будет, вас призовут». От отсрочек по призыву отказались М.А. Дивильковский, М.И. Филиппов и Л.А. Винокуров, бывший в то время аспирантом в лаборатории люминесценции. Они ушли на фронт добровольцами и первые двое не вернулись. Еще один аспирант лаборатории люминесценции М.Д. Галанин был мобилизован еще в 1939 г. и всю войну пробыл на фронте.
Вскоре выяснилось, что ФИАН эвакуируется в Казань, и началась подготовка к срочному переезду. Отбирались и упаковывались приборы и оборудование. По распоряжению С.И. Вавилова переезжала и библиотека, почти со всеми фондами. ... Выехали из Москвы 22го июля и через три дня прибыли в Казань.

...

С.И. Вавилов был в то время директором ФИАН, научным руководителем ГОИ и
уполномоченным Государственного Комитета Обороны. ФИАН находился в Казани, ГОИ в Йошкар-Оле, а Госкомитет Обороны в Москве. Сергей Иванович регулярно бывал и работал в этих трех городах.

...

По заданию Наркома Авиационной промышленности С.А. Фридман организовал в
Казани новое производство светосоставов постоянного действия. Это производство, после эвакуации Гиредмета из Москвы, оказалось единственным в Советском Союзе, и оно обеспечивало с марта 1942 г. бесперебойное снабжение авиационной промышленности этим важным видом продукции. Приказом Наркома Авиапромышленности была
выражена благодарность Президиуму АН СССР и ФИАНу. При организации этого производства внедрено предложение С.А. Фридмана о замене радия другими радиоактивными веществами, за что ему (совместно с сотрудниками Радиевого института АН СССР) в 1943 г. была присуждена Государственная премия.
На том же заводе был налажен выпуск опытных образцов люминесцентных ламп
для Военно-морского флота и бактерицидных ламп для госпиталей (последнее совместно с Институтом Экспериментальной медицины).

...

Исследования чувствительности возбужденных фосфоров к ИК-лучам были впервые начаты в Советском Союзе в ФИАНе (В.Л. Левшин, В.В. Антонов–Романовский). Поскольку с помощью таких фосфоров можно обнаруживать ИК-источники, развитие этих работ имело оборонное значение. Руководил ими С.И. Вавилов. Сразу после переезда в Казань С.И. Вавилов, Б.М. Вул, В.Л. Левшин и С.А. Фридман отправились в Воинскую часть с вопросом, чем может Институт помочь фронту. Была обстоятельная беседа, во время которой один из ведущих военных вручил экран, обнаруженный на трофейном танке. Как потом выяснилось это был люминесцентный экран, дававший яркую красную вспышку под действием ИК-лучей. В 1943 г. в лаборатории были получены и исследованы фосфоры (на основе CaS·SrS с двумя редкоземельными активаторами Ce, Sm или Eu, Sm), дающие яркую (зеленую или красную) вспышку под действием ИК-лучей. Яркость красной вспышки не уступала трофейному образцу. По чувствительности к ИК-свету (она имела максимум при 1,1 мкм и простиралась до 2 мкм), по величине запасаемой при возбуждении энергии (световой суммы) они значительно превосходили все известные в то время люминофоры. Первые испытания этих фосфоров в полевых условиях проходили в Москве в августе 1943 г. В сентябре 1943 г. ФИАН возвратился в Москву и наша дальнейшая работа проходила в старом здании ФИАНа на Миуссах. Из полученных фосфоров были изготовлены тонкие экраны, которые могли вводиться в фокальную плоскость имевшихся биноклей – полевого (Б-6) и морского (Б-8). Будучи выведены из фокальной плоскости экраны попадали под специальные светофильтры и могли заряжаться – запасать световую энергию, которой хватало для работы на длительное время (на недели). С помощью таких биноклей можно было в ночное время осуществлять сигнализацию в ИК-лучах. Разработанные приборы БИ-6 и БИ-8 успешно прошли Государственные испытания (в ноябре%декабре 1943 г. в г. Батуми; представителем от АН СССР в Госкомиссии была З.Л. Моргенштерн) и были приняты на вооружение. Опытные партии этих приборов, с экранами, сделанными в ФИАНе, были изготовлены в 1944 г. на Оптико-Механическом заводе в Дербышках (под Казанью), а затем на заводе в Новосибирске. По неофициальным данным (сообщение П.П. Феофилова) нам известно, что они применялись во время войны при проводе в ночное время кораблей по реке Неве.
В дальнейшем на основе этих же фосфоров были разработаны методы ядерной
дозиметрии и фотографирования в ИК-лучах.

 

В 1935—1940 гг. — консультант Государственного союзного конструкторского бюро 47 Наркомата боеприпасов.

В 1940—1942 годы — консультант НИИ 24 и НИИ 13 Наркомата боеприпасов, 1941—1942 годы — консультант ОКБ 16 Наркомата боеприпасов и НИИ 45 ВМФ, 1943 год — консультант ОКБ 46 Наркомата боеприпасов. В годы Великой Отечественной войны А. А. Ильюшин сыграл огромную роль в модификации конструкций и технологии производства снарядов и стволов артиллерийских орудий (в начале войны это была важная государственная проблема, так как половина металла страны уходила на боеприпасы, а большое число снарядов по существовавшим к началу войны нормам приёмки отбраковывалось после их изготовления).

 

А. А. Ильюшин построил новую теорию проектирования и нормирования прочности осколочно-фугасных снарядов при выстреле. Допустил при выстреле пластические деформации снаряда, упростил технологию термообработки снаряда (закалка). Создал теорию упруго-пластического расчёта артиллерийских стволов (термофреттаж, термоусталость). Его монография «Пластичность» (1948 г., Сталинская премия первой степени за цикл работ по пластичности) представляет собою часть итога его работ по артиллерийским стволам и снарядам.

Данному циклу работ впоследствии были посвящены закрытые прежде монографии: «Вопросы прочности артиллерийских стволов» (1955 г.), «Прочность снарядов при выстреле» (1957 г.). Решением пленума Артиллерийского комитета Главного артиллерийского управления Красной армии одна из работ А. А. Ильюшина была признана наилучшей по артиллерийской тематике среди работ, выполненных за годы Великой Отечественной войны. Известно, что работы А. А. Ильюшина позволили выпускать снаряды в неограниченных количествах, привели к огромной экономии сил, средств и материалов. Один из крупных руководителей промышленности боеприпасов генерал Н. Д. Иванов в середине 1942 г. скажет А. А. Ильюшину: «Вы никогда не поймёте, что сделали для войны и победы»[5].

 

В 1934 г. Ильюшин защитил дипломную работу и поступил в аспирантуру Института механики МГУ. В лаборатории сопротивления материалов МГУ (на Моховой улице) создал первый линейный механический ускоритель — скоростной копер. Имитировали падение на землю авиабомб. Получили подтверждение предложенной А.А. Ильюшиным формулы для подсчета числа осколков («формулы МГУ»).

 

Принятое в 1941 г. распоряжение ГКО СССР о необходимости срочных работ по максимальному упрощению технологии изготовления артиллерийских снарядов при безусловном обеспечении безопасности выстрела, по-видимому, было воспринято в Президиуме АН СССР как поручение металлургам-технологам. Члену Президиума АН СССР и директору Института механики АН СССР (эвакуированному в Казань) Б.Г. Галеркину казалось, что механики тут ничего сделать не могут. А.А. Ильюшин же 16 октября 1941 г. выехал из Москвы в Ашхабад — туда эвакуировался МГУ. Описывая позже свои чувства перед отъездом, при реальной угрозе прорыва фашистов в город, Алексей Антонович сравнивал себя с Пьером Безуховым (при оставлении Москвы французам тот должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы). В Перми А.А. Ильюшин «совершенно случайно» оставляет поезд, капитан буксирного парохода, поглядывая на его орден «Знак Почета» (по иронии судьбы в довоенное время орденоносцы имели право бесплатного проезда на водном транспорте — один раз в год «туда и обратно»), с риском для себя доставляет его в Казань. Детально узнав о распоряжении ГКО у Галеркина, А.А. Ильюшин 14 ноября 1941 г. вернулся в Москву, в НИИ–24. Познакомился с наркомом боеприпасов СССР В.Л. Ванниковым, который «тут и узнал его как ученого». В случае неудач А.А. Ильюшина ждало обвинение во вредительстве (весьма вероятно, и расстрел). Но все это как-то забывалось на фоне танковых армад Гитлера, стоявших под Москвой, а наша артиллерия — без снарядов: начался «снарядный голод». Положение усугублялось еще и из-за каких-то, хотя и нечастых, взрывов снарядов в стволах, уничтожавших пушки и расчеты.

А.А. Ильюшин смог обосновать возможность коренного упрощения и удешевления проектирования, производства и военной приемки снарядов. Новые методы, проверенные отстрелами очень дефицитных в то время снарядов, стали законом. Удалось от трудоемкого литья и сложных токарно-фрезерных работ перейти к элементарной обработке, делать снаряд не из дорогостоящей легированной стали, а из ее низкосортных видов (и это увеличило осколочность — поражающую способность снаряда). Были отменены шлифовка, и главное, термообработка (это экономило десятки тысяч тонн жидкого топлива и в полтора раза снижало время изготовления). Понимание того, что близко «снарядное изобилие», позволило в ходе битвы за Москву дать снаряды из стратегических резервов, а после стали возможны и операции типа артиллерийского кольца Сталинграда.

Работу в военное время характеризует приведенный Г.Н. Головиным случай. В 80-е годы в НИМИ для стенда понадобился редуктор. Одним из сотрудников, Н.М. Алямовским, он был нарисован тут же на клочке бумаги. По этому рисунку в цеху быстро изготовили его, и все заработало. Умение оперативно решать вопросы Николай Михайлович приобрел во время войны, когда он делал снаряды на Сибсельмаше (Новосибирск). Там за невозвращение в эксплуатацию к утренней смене сломавшегося станка полагался арест и, в лучшем случае, тюрьма. На чертежи, на объяснение задачи исполнителю, на выполнение работ была ночь.

В 1943 г. А.А. Ильюшин был избран член-корреспондентом АН СССР. В 1944 г. награжден орденами Красной Звезды (чем очень гордился: этим орденом награждали участников боевых действий), Трудового Красного Знамени, медалью «За оборону Москвы», в 1945 г. — вторым орденом Трудового Красного Знамени.

 

Иоффе, «Физика и война»
ИЗ ДОКЛАДА НА ОБЩЕМ СОБРАНИИ АКАДЕМИИ НАУК СССР 7 МАЯ 1942

Для успешного ведения войны необходимо в максимальной степени мобилизовать науку.

...

...Как мы, физики, работники Академии наук, можем знать, что именно нужно армии, и как мы можем быть уверенными в том, что из всех многообразных задач, имеющих отношение к обороне, мы выбираем именно самые важные, самые нужные работы и что мы наилучшим образом используем свои силы?

Это дается, во-первых, достаточно близкой, тесной связью с военными учреждениями, прежде всего с фронтовыми учреждениями, и затем наблюдением за результатами применения наших средств в реальной обстановке войны.

...Раньше у нас промежуток времени между лабораторной разработкой задачи и ее практическим осуществлением исчислялся в самом лучшем случае тремя годами, а как правило, достигал и пяти лет,- сейчас найдены пути, по которым этот процесс можно настолько существенно ускорить, чтобы даже новые военные темы, которые разрабатываются сейчас, еще в ходе этой войны нашли свое непосредственное применение в борьбе, которую ведет весь наш народ.

Многие из наших работ проводятся не в лабораториях, где раньше мы сосредоточивали всю свою деятельность, а на заводах, где осуществляются те или иные образцы или применяются наши новые методы, которые должны помочь в обороне нашей страны, а иногда работа наша проводится непосредственно в военных условиях.

Значительному количеству научных сотрудников приходится проводить свою работу, участвуя в боевой обстановке, подвергаясь всем ее опасностям.

Ограничусь конкретными примерами из деятельности Ленинградского физико-технического института. Небольшая группа работников этого института осталась в Ленинграде. (Известно, каковы были условия жизни в течение всей этой зимы.) Несмотря на то„ что они имели возможность в любой день вылететь оттуда, они оставались в Ленинграде, проводили и сейчас проводят там напряженную, важную и уже давшую большие результаты работу.

Я не могу подробно рассказать о той поистине героической работе, которую ведут многие из научных работников в условиях войны, но я лично был свидетелем того, как целая группа сотрудников в течение трех недель не выходила из лаборатории, работая там день и ночь. Иногда, свалившись, люди спали тут же на столах, но за три недели закончили громадную работу так, что она могла быть направлена на испытания. Я видел, как работали у нас в Казани при 40-45° мороза на открытом воздухе с приборами, к которым прилипали руки, сдиралась кожа, но тем не менее ни один из сотрудников не отставал, а проводил работу до конца. Таковы методы и темпы работы советских физиков в условиях войны. Конечно, так работали не только физики. Эти факты характеризуют тот исключительный патриотический подъем, то глубокое сознание своего долга перед родиной, сознание громадной важности происходящей сейчас войны, которыми проникнута вся наша интеллигенция, весь наш народ.

 

Каковы же наши задачи? Пожалуй, наибольшее количество их выдвигает новейший и самый эффективный вид вооружения - авиация. Всякому понятно, что в современной авиации, которая в соревновании воюющих сторон требует все больших и больших скоростей, все больших и больших высот, вопросы аэродинамики, обтекания воздухом самолета, возможного уменьшения всех сопротивлений играют первостепенную роль. Поэтому вопросы аэродинамики в современной авиации требуют самых тонких и глубоких исследований. Тут речь идет не только об общей картине и элементарном общем представлении; важны все тонкости в этом деле, каждый участок, в котором может проявиться неправильное турбулентное движение где может возникнуть скорость, приближающаяся к скоростям звука (а современный скоростной самолет движется со скоростями, не так уж далекими от скорости звука), и поэтому каждое место в самолете уже является источником сопротивления. .Все это требует к себе внимательного отношения. И эксперимент, и теория здесь доходят до пределов своих возможностей.

...Очень большое значение во всей реальной технике авиации имеет оптика Чтобы можно было с самолета наблюдать предметы, находящиеся на земле необходимо использовать до крайних пределов все возможности видения, возможности фотографирования. Необходимо изучить все тонкости прохождения света через атмосферу, прозрачность этой атмосферы, прохождение через всевозможные туманы, дымки, которые встречаются в тех или иных случаях. Необходимо использовать все преимущества, которые дает тот или иной характер света; приходится изучать и видимый свет, и инфракрасный свет с более длинной волной, который в определенных случаях значительно слабее рассеивается и как бы лучше проходит

Чтобы сделать данный объект невидимым с самолета, применяется маскировка. Данному предмету придается такой вид, чтобы сверху, с самолета, нельзя было его видеть. Широко применяется наблюдение не только в видимом свете при котором все замаскировано, но и в инфракрасных лучах, и фотографирование предметов инфракрасными лучами В этих случаях многое, что сливается с фоном для глаза, становится рельефно видно. Разумеется, приходится соответственно применять результаты научных исследований для подлинной маскировки.

 

...На заседании Академии наук наш президент Владимир Леонтьевич Комаров и Иван Павлович Бардин доложили о грандиозной работе на оборону по мобилизации ресурсов Урала и других более восточных районов нашего Союза. Это одна сторона задачи, чрезвычайно важная, потому что, не мобилизуя своих ресурсов, не имея железа, угля, энергии, меди, алюминия и т.д., мы, конечно, ничего не сделаем. Но есть другая сторона, столь же необходимая, - совершенствование техники. Надо не только иметь материал для военной техники, не только умело строить и производить, но и находить новые, все более эффективные пути строительства. Постоянное соревнование между методами защиты и нападения делает каждое оружие все менее эффективным ввиду того, что и средства защиты приноравливаются к нему и до какой-то степени компенсируют его эффективность. Именно поэтому всякое новое средство нападения, для которого еще не придумано противоядие, оказывается особенно действенным. Наоборот, нахождение возможно более быстрого противоядия против новых средств, которые ввел в практику противник, является важным фактором успешной борьбы с ним.

Влияние войны на технику, и в частности на физику, чрезвычайно многообразно. На задачах этой войны мы не только научились по-новому работать, не только выработали новые, гораздо более тонкие, четкие и достоверные приемы наблюдения, но открыли целый ряд новых явлений в ходе разрешения задач, выдвигаемых фронтом.

Очень полезным для всех нас, физиков, является знакомство с производственной стороной и с условиями массового производства. Многие физики, имевшие чисто лабораторный, теоретический опыт, сейчас овладевают конструкциями, знают заводы и условия производства, знакомятся с технологией, начинают более правильно оценивать экономический фактор, значение удешевления, упрощения методов производства. Эти новые черты важны не только сейчас, но и для всего дальнейшего развития нашей науки, когда придется решать задачи мирного строительства и новой техники, повышения продукции сельского хозяйства и т.д.

 

Во время службы нам рассказывали инструктора по ТСП, что за годы войны ученые-астрономы подготавливали простые и понятные для парней от сохи разведчиков-диверсантов инструкции, как ориентироваться по звездам и солнцу. Потом эти методики разошлись по всем методичкам для туристов и т.п.

Бернштейн - таблицы для судоводителей и летчиков-штурманов для ускоренного позиционирования по радиопеленгам. Заодно еще и дикая экономия горючки, как выяснилось.

ГОИ - "карманный перископ", предтеча современной трубы разведчика ТР-8.

Котельников (тот самый, которого теорема) - первая ЗАС "Москва", вскрыть которую не удалось до 1946-го.

Ну, и пенициллин к 1942-му году - благодаря Ермольевой. Сколько жизней спас, не подсчитать...

Василий Семенович Емельянов (металлург-членкор и замнаркома), "С чего начиналось"

...Академик А. Н. Колмогоров, информируя о работах математической части Отделения физико-математических наук, отметил оборонно-прикладной характер выполняемых ею заданий — составление таблиц для всякого рода расчетов, технических и строительных. По заданию Главного артиллерийского управления Красной Армии А. Н. Колмогоров на основе своих работ в области теории вероятности рассчитал наиболее выгодное рассеивание артиллерийских снарядов. Точность попадания снарядов повысилась, действенность артобстрела возросла. Меткость огня зенитных батарей в годы войны тоже была заметно увеличена. С докладом о работе Института химической физики выступил академик Н. Н. Семенов. Он сообщил, что основная деятельность института связана с усовершенствованием моторов внутреннего сгорания, а лаборатория взрывчатых веществ развивает свою деятельность по повышению их эффективности. Ведутся также работы, связанные с оборудованием танков, самолетов, в том числе противотанковых самолетов.

В. Г. Хлопин в докладе о деятельности Радиевого института отметил, что почти все темы, над которыми работает институт, являются новыми. Институт принимает участие в работах межинститутской бригады по дефектоскопии, причем сотрудники Радиевого института предложили и разработали области применения гамма-дефектоскопии. Одновременно ведется работа по применению в военно-медицинских целях (диагностика) искусственных радиоактивных элементов.

В борьбе с врагом не было для советских ученых проблем маловажных и частных, они с энтузиазмом брались за решение любых научно-технических задач, поставленных ходом военных действий. Так, Ленинградский физико-технический институт прервал многие исследовательские работы, значившиеся в довоенных планах. Все силы были направлены на решение военных задач, на удовлетворение в кратчайшие сроки требований фронта.

 

Институт принял также участие в решении вопросов, связанных с противотанковыми средствами. Актуальность этих вопросов общеизвестна. Под председательством Н. Н. Семенова была создана специальная, активно действовавшая комиссия по противотанковым средствам.

Институт геологических наук проводил работы преимущественно по оказанию помощи уральской промышленности. Многие работники института работали непосредственно на заводах Урала. Одной из задач института являлись поиски и расширение нефтяных площадей на востоке страны. Советские ученые — математики, физики, химики — внесли усовершенствования в производство боеприпасов, в развитие военной авиации математическим и физическим обоснованием конструкций самолетов и закономерностей полета боевых машин при различных режимах, созданием нового типа вооружений и т. д. Во время войны советская авиация не знала ни одного случая разрушения самолетов из-за неточностей в определении прочности крыла. Значительная заслуга в этом принадлежит академику М. В. Келдышу. Возглавленная им группа ученых разработала математическую теорию флаттера, то есть вибраций особого рода, которые возникали на больших скоростях и приводили к внезапному разрушению машины.

 

Академик А. П. Александров, президент АН СССР, "Годы с Курчатовым", 1983

---

...

Шли последние предвоенные годы. Моя
лаборатория, кроме широко входивших в
производство работ в области полимеров
(в это время началось крупное производство
в основном для авиационной и артиллерий-
ской техники разработанной нами морозо-
стойкой резины иа основе отечественного
иатрий-дифииилового каучука), напряжен-
но вела завершающие работы по противо-
минной защите кораблей.

Попутно в период финской войны по
срочному заданию за несколько дней, не
выходя из лаборатории, мы сделали мино-
искатель для противотанковых и железно-
дорожных мин, а совместно с Кобеко и
Корннеико-Стеклянко сделали пластико-
вые бронещиты для самолетов. Постоянно
большие группы сотрудников лабора-
тории выезжали то иа Днепр, то на
Ладожское и Онежское озера, то на Бал-
тику и Черное море и везде с полным
успехом совершенствовали работу противо-
минных систем. На Западе уже началась
война, и английский флот нес большие по-
тери от фашистских магнитных мни. Мы
остро чувствовали необходимость скорейше-
го внедрения наших противоминных систем
в широких масштабах н готовили персонал
флота и судостроительной промышленности
к развертыванию этой работы. Б. А. Гаев,
П. Р. Степанов, В. Р. Регель и его брат
А. Р. Регель, Ю. С. Лазуркин и я труди-
лись без отдыха. В лаборатории, созданной
Д. А. Рожанским, Ю. Б. Кобзарев и другие
завершили работу по радиолокации и выш-
ли на стадию натурных испытаний. Б. П.
Константинов со своей группой трудился
над получением гидроакустическими мето-
дами шумового «портрета» подводной лод-
ки. В группе полупроводниковых лаборато-
рий под руководством А. Ф. Иоффе созда-
вались термобатареи для питания радиопе-
редатчиков. Группа Корниенко работала
над броней для танков.

...

Весной 1941 года в Севастополе мы окон-
чательно завершили испытания размагни-
ченных кораблей всех классов и на Глав-
ном Военном Совете Военно-Морского Фло-
та «Система ЛФТИ» была принята на воо-
ружение. Присутствовавший на совете
А. А. Жданов потребовал немедленного
вооружения кораблей этой системой. В раз-
гар этой работы на Балтике началась война.
Она застала меня на линкоре «Октябрь-
ская Революция» во время перехода в
Кронштадт. Мы монтировали нашу систему
на разных кораблях, создавали электромаг-
нитные тралы, работали день и ночь, но
26 июля я все же отпросился у командова-
ния в Ленинград — мне нужно было защи-
щать докторскую диссертацию. Она была
построена на монх работах в области поли-
меров. Защита прошла отлично, но уже в
середине доклада соискателя за ним при-
ехали три моряка. Вскоре после защиты я
уехал в штаб и на завтра опять в Прибал-
тику. Когда я вернулся в Ленинград, рабо-
ты в институте в значительной мере были
свернуты, наши семьн готовились к эва-
куации в Казань, Игорь сказал мне, что
ядерные работы придется приостановить,
эвакуировать оборудование невозможно.
Он предложил всю свою лабораторию
подключить к нашим работам по защите
кораблей. Мы проводили наши семьи, засе-
ли в моей квартире в здании института
планировать нашу работу и писать инструк-
ции для моряков. В это время одна моя
группа работала на Балтике, другая — в
Севастополе.
Нам с Игорем Васильевичем дали коман-
ду .лететь в Севастополь. Мы распределили
всех моих н Игоревых сотрудников, не
уехавших с семьями. В Ленинграде работа-
ми над размагничиванием должны были за-
няться П. П. Кобеко как директор, заме-
щающий А. Ф. Иоффе, В. М. Тучкевич и
В. А. Иоффе (дочь А. Ф. Иоффе). Дав ин-
струкции, мы на бомбардировщике ТБ-3
вылетели в Москву, явились в Штаб флота
и сразу улетели в Севастополь. Там нам
отвели большую комнату в гостинице на
Приморском бульваре, мы встретились с
моей группой — А. Р. Регелем, Ю. С. Ла-
зуркиным, П. Г. Степановым, К. К. Щер-
бо — и вместе с офицерами флота и инже-
нерами-судостроителями приступили к ра-
боте. Вскоре в Северной бухте был органи-
зован поверочный стенд, где размагничен-
ные корабли проходили над минами, от ко-
торых были сделаны выводы на береговые
приборы. Служба размагничивания Черно-
морского флота работала энергично, боль-
шая группа офицеров прослушала ваши
лекции и прошла практику при установке
«Системы ЛФТИ» на кораблях. Игорь
был полностью увлечен этой работой, ее
результат был наглядным: ни одни корабль,
снабженный системой, не подорвался, тогда
как среди еще не размагниченных кораб-
лей были потери. По предложению одного
из ваших офицеров, И. В. Климова, мы,
кроме обмоточного метода размагничива-
ния, начали для подводных лодок приме-
нять безобмоточный.
Независимо В. М. Тучкевич в Ленингра-
де также отработал этот метод с офицером
Шадеевым. Один из сотрудников Игоря,
Г. Я. Щепкин, в это время начал действо-
вать на Северном флоте, ио главный центр
работ был в Севастополе. Моряки вели
опаснейшую работу по разоружению мнн.
На первой же выловленной мине были
изучены все ее свойства, чувствительность,
защита от малых глубин и траления. Но
немцы совершенствовали свои мины: вско-
ре на них появились фотоэлектрические ло-
вушки, препятствовавшие разборке, и дру-
гне усовершенствования, а через два го-
да — комбинированные магнитно-акустиче-
ские взрыватели.
Самоотверженная работа минеров помог-
ла организовать более эффективные систе-
мы размагничивания и траления, и в конеч-
ном счете ни один размагниченный корабль
ие подорвался во время войны. Меня пора-
жало, в какой степени Игорь был увлечен
делом — ои изучал механизм намагничива-
ния корабля, следил за изменениями поля
при ходовой вибрации, вообще полностью
ушел в эту работу.
Вскоре по распоряжению командования
к нам в бухту прибыла группа английских
специалистов по размагничиванию. Подвод-
ные корабли мы защищали лучше, чем
они. Они очень удивились, когда, измерив
поле одной из наших лодок, поняли, что
она размагничена. Однако мы применили
для лодок часть их приемов: они были
удобнее наших, сокращали время отра-
ботки.

...

В это
время работа в Севастополе с каждым днем
делалась сложнее — началась осада, бом-
бежки нарастали, в конце концов обрабаты-
вать корабли становилось невозможно. Ре-
шением командования служба размагничи-
вания переводилась в Потн. И. В. Курчатов,
А. Р. Регель, Ю. С. Лазуркин на плавбазе
«Волна», подвергающейся по дороге нападе-
ниям авиации и подводных лодок, пришли
6 ноября 1941 года в Лазаревское, а потом
добрались и до Поти. Следом за ними при-
были и другие сотрудники института и офи-
церы службы размагничивания.
На новом месте И. В. Курчатов начал раз-
ворачивать работу. Вскоре пришлось часть
работ перенести в Туапсе, а затем на новый
театр военных действий — на Каспий; в
Баку была откомандирована часть службы
размагничивания. Вскоре объем работ
уменьшился — все корабли были размагни-
чены, а поддерживать их в этом состоянии
вполне могли сами моряки, и физиков по-
степенно откомандировали в Казань, в
ЛФТИ. Второго января 1942 года в лютые,
пятидесятиградусные морозы в одном буш-
лате Курчатов прилетел в Казань и тут же
свалился. Долго и тяжело болел — был на
краю гибели. Его сотрудники, в том числе
А. Ф. Иоффе и В. А. Иоффе, делали все
возможное для спасения Игоря. Наконец
в марте 1942 года ои стал поправляться.
Много потерь перенес за это время Курча-
тов: его отец погиб в Ленинграде в бло-
каду, мать эвакуировалась, но умерла в
Вологде. Еще очень слабый Игорь присту-
пил к работе.

В это время работы по противоминной
защите завершились — всюду на флотах
были созданы специальные службы, а нас
только иногда просили помогать. В февра-
ле 1942 года я был командирован в бло-
кадный Ленинград и по «Дороге жизни»
через Ладожское озеро добрался туда.
Речь шла о передаче службе Балтфлота
новейших приемов противоминной защиты
в связи с готовившимся прорывом блокады
Ленинграда. Единственной сотрудницей
ЛФТИ, которая вела с Балтфлотом работы
по размагничиванию, была Валентина Аб-
рамовна Иоффе, а требовалось расширить
это дело. Поразительной была жизнь в бло-
кадном Ленинграде. Смерть здесь была со-
вершенно обыденным явлением. Трупы ле-
жали прямо на тротуарах, засыпанных глу-
боким снегом, люди шли по тропинкам, пе-
реступая через них. Грузовики, полные тру-
пов, везли их в траншеи на кладбище,
сверху сидели грузчики и жевали свой
хлебный паек. Докукин, сотрудник ЛФТИ,
когда я зашел к нему в лабораторию, пока-
зал мне, какую крысу он поймал и долго
обсуждал, как ее приготовить — тушить
или жарить на олифе. Валя Иоффе, придя
к Кобеко, вполне спокойно советовала ему
снять перчатки с лежавшего неподалеку
покойника.

В марте жизнь стала облегчаться — хлеб
был регулярно, смертность уменьшилась.
В апреле город сильно почистили и нача-
ли ходить трамваи. Но обстрелы и бомбеж-
ки продолжались. В некоторые дни немцы
как с цепи срывались. Помню, как в апре-
ле я стоял под прикрытием Зимнего Двор-
ца и была зверская бомбежка, потопили
какое-то крупное транспортное судио у
Горного института и загнали бомбу в крей-
сер «Киров», стоявший у Адмиралтейства.
За короткое время у меня в поле зрения
взорвалось около полусотни бомб.

В апреле, проходя по Невскому, я про-
чел в газете, что нам присуждена Сталин-
ская премия 1-й степени за разработку ме-
тода защиты кораблей. Кобеко по этому
случаю выхлопотал в Смольном персо-
нальный паек, который мы и пустили в де-
ло вечером. Я кончил свою работу и в
конце апреля улетел в Казань. Там Игорь
Васильевич работал дальше по размагничи-
ванию, но и моя лаборатория и его искали
новые точки приложения сил. В это время
погиб заведующий лабораторией, занимав-
шейся улучшением брони, — Куприен-
ко, и Игорь Васильевич взял эту осиротев-
шую лабораторию, а я начал работать со
своими ребятами над кумулятивным взры-
вом. Немцы в это время надвигались на
Сталинград. Для организации противомин-
ной защиты мы послали туда Ю. С. Лазур-
кина, а вскоре вылетели в Сталинград я с
В. Р. Регелем. Очень хотели лететь И. В.
Курчатов и И. Е. Тамм, но я не мог под-
вергать их риску, тем более что Игорь еще
не оправился от болезни.

Страпная игра судьбы. Командиром под-
разделения бронекатеров на Волге был
контр-адмирал Хорошхии. Он хорошо
зиал нашу работу, так как ранее командо-
вал Днепровской флотилией, где мы ве-
ли работы по размагничиванию. Ю. С.
Лазуркнн размагнитил все бронекатера, но
бронекатер самого Хорошхияа не уложил-
ся в нормы остаточного магнитного поля.
Требовалась существенная дополнительная
обработка. Лазуркин предупредил командо-
вание, что катер нельзя направлять на на-
мечавшуюся операцию, ио Хорошхин ие
обратил иа это внимания. Вскоре после
выхода катер взорвался иа мине, и Хорош-
хин, а с ним и вся команда погибли.
Обстановка иа Волге была очень слож-
ная. Самолеты немцев летели вдоль Волги
от бакена к бакену и сбрасывали мины
прямо на фарватер. Одна мина в районе
Светлого Яра попала иа обсушку, и мы от-
правились на катере ее исследовать. По до-
роге видели подорвавшиеся иа минах паро-
ходы, госпитальные суда. Когда мы, возвра-
щаясь обратно, подошли к Сталинграду, на-
чался его штурм: непрерывная бомбежка,
весь город горел, тонули суда, люди; был
какой-то сплошной кошмар. Выход немцев
к Волге привел к тому, что наша работа
кончилась, движение судов по Волге прек-
ратилось. Нас откомандировали в институт.

...

---

А дальше уже атомная программа. "Но это совсем другая история"